Поэзии златая вязь

{mosimage}
Гладь озерную расколов,
Ветер волны нагнал без числа.
И едва уловим
Запах редких цветов —
Это поздняя осень пришла.

Блеск воды и горы синева
По душе мне в осенние дни.
Чтобы их описать,
Не найти мне слова.
Так отрадны для взора они!

Листья желтые и плоды —
Лотос там, за песчаной косой.
И на ряске
Прозрачные капли воды,
И трава под жемчужной росой.

А на отмели цапля стоит,
С нею день провели мы вдвоем.
Отвернулась —
Наверно, обиду таит,
Что я вдруг покидаю ее.

* * *

Гаснет луч.
Слышу ржанье коней.
На дворе, вижу, люди снуют.
По прозрачной и чистой волне
Лодки к берегу пристают.

Мне глубокая ночь нипочем —
На высокую башню взойду…
О тебе лишь, о ком же еще
Думать мне, сокрушаясь от дум!

На душе
Непомерная грусть,
Быть в неведенье
Нет моих сил…
Я дождя всего больше боюсь,
Если в сумерки он моросит.

Не прерывай, о грудь моя, свой слезный звездопад:
Удары сердца пусть во мне всю душу раздробят!

Ты скажешь нам: «Тюрчанку ту я знаю хорошо,—
Из Самарканда род ее!» Но ты ошибся, брат:

Та девушка вошла в меня из строчки Рудаки:
«Ручей Мульяна к нам несет той девы аромат».

Скажи: кто ведает покой под бурями небес?
О виночерпий, дай вина! Хоть сну я буду рад.

Не заблужденье ли — искать спокойствие в любви?
Ведь от любви лекарства нет,— нам старцы говорят.

Ты слаб? От пьянства отрекись! Но если сильный
трезв, Пускай, воспламенив сердца, испепелит разврат!

Да, я считаю, что пора людей переродить:
Мир надо заново создать — иначе это ад!

Но что же в силах дать Хафиз слезинкою своей?
В потоке слез она плывет росинкой наугад.

* * *

Ушла любимая моя, ушла, не известила нас,
Ушла из города в тот час, когда заря творит намаз.

Нет, либо счастие мое пренебрегло стезей любви,
Либо красавица не шла дорогой правды в этот раз.

Я поражен! Зачем она с моим соперником дружна!
Стеклярус на груди осла никто ж не примет за алмаз!

Я буду вечно ждать ее, как белый тополь ветерка.
Я буду оплывать свечой, покуда пламень не погас.

Но нет! Рыданьями, увы, я не склоню ее к любви:
Ведь капли камня не пробьют, слезами жалобно струясь

Кто поглядел в лицо ее, как бы лобзал глаза мои:
В очах моих отражено созвездие любимых глаз.

И вот безмолвствует теперь Хафиза стертое перо:
Не выдаст тайны никому его газели скорбный глас.

Кто сотворил устройство,
Что женщиной завется —
Смесь амриты и яда,
Для смертных — западню,
Ларец обманов, козней,
Дорогу в ад, преграду
Стремящемуся в рай,
Уловок сорняками
И тернием уверток
Засеянное поле,
Хранилище грехов,
Твердыню безрассудства,
Обитель своеволья,
Сомнений круговерть.

* * *

О нежная, скрой поскорей лицо,
нельзя, чтоб тебя узнали:
Объявлено было по всей стране,
что с неба луну украли.

Всю ночь сегодня из дома в дом
с обыском ходят стражи,
Увидят, как светит твое лицо,
еще заподозрят в краже.

Послушай, красавица, мой совет:
набрось на лицо покрывало,
Желаю тебе, чтоб даже во сне
сердце тревог не знало.

Улыбку свою серебристую спрячь,
блистающую нектаром:
Торговец богатый заметит ее —
объявит своим товаром.

В устах приоткрытых зубы твои
заманчивей и лукавей,
Чем ряд переливчатых жемчугов
в киноварной оправе.

Я не знаю сам,
Что делаю…
Красота твоя, —
Спроси ее.
Ослепили
Груди белые,
До безумия красивые.

Ослепили Белой жаждою.
Друг от друга
С необидою
Отвернулись,
Будто каждая
Красоте другой Завидует.

Я не знаю сам,
Что делаю…
И быть может,
Не по праву я
То целую эту, левую,
То целую эту, правую…

* * *

Мы не подумали о том,
Хоть и нетрудно догадаться,
Что если поджигают дом,
То страшно
В доме оставаться.

Игра любви,
Игра до слез.
Довольно бы,
Но поздно…
Поздно…
И начинается всерьез,
Что начиналось
Несерьезно.

И сердится по доброте,
И упрекает: «Грубый!.. Грубый!..»
А губы ищут в темноте
Уже заждавшиеся губы…

И запоздалое «уйди»,
Но молодость,
Но звезды с нами…
И я прижал ее к груди,
Как потухающее пламя.

Я по первому снегу бреду,
В сердце ландыши вспыхнувших сил.
Вечер синею свечкой звезду
Над дорогой моей засветил.

Я не знаю, то свет или мрак?
В чаще ветер поет иль петух?
Может, вместо зимы на полях
Это лебеди сели на луг.

Хороша ты, о белая гладь!
Греет кровь мою легкий мороз!
Так и хочется к телу прижать
Обнаженные груди берез.

О, лесная, дремучая муть!
О, веселье оснеженных нив!..
Так и хочется руки сомкнуть
Над древесными бедрами ив.

[1917-1918]

* * *

Все живое особой метой
Отмечается с ранних пор.
Если не был бы я поэтом,
То, наверно, был мошенник и вор.

Худощавый и низкорослый,
Средь мальчишек всегда герой,
Часто, часто с разбитым носом
Приходил я к себе домой.

И навстречу испуганной маме
Я цедил сквозь кровавый рот:
«Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму все заживет».

И теперь вот, когда простыла
Этих дней кипятковая вязь,
Беспокойная, дерзкая сила
На поэмы мои пролилась.

Золотая словесная груда,
И над каждой строкой без конца
Отражается прежняя удаль
Забияки и сорванца.

Как тогда, я отважный и гордый,
Только новью мой брызжет шаг…
Если раньше мне били в морду,
То теперь вся в крови душа.

И уже говорю я не маме,
А в чужой и хохочущий сброд:
«Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму все заживет!»

/1922/